Конец печали

Февраль, Манхэттен, вечер,
Нам предстояла встреча,
О чувствах не было и речи.

Я опоздала, впрочем, как всегда,
И ты уже не думал, что судьба,
А на уме вертелось: “кто ж она?”
Но: твое Мартини, мое вино,
Мои нескладности, твои “I know”,
Мы сразу с головой ушли в кино…
О том, что будет дальше я не знала,
Только в ту ночь на мерзлом тротуаре,
О нашем счастье мы солью написали.
(с)

 

 

 

 

 

 

 

Dandelions

Я…

Где я? Мне бы завыть так, чтоб услышать себя… Жить. Сейчас. Каждый час. Захлебнуться потоком мыслей налету. Ночь, бессонница, тебя люблю, но с тобой не сплю… храню верность хмурому дню…Только он меня не замечает… На краю моей кровати – край света и тьмы… Сны, как сладкий пирог на выходные…Я не ем сладкое… В моих снах  – другой день…Сон #6, цитата : “ Не улетайте все, постойте я ведь с вами?…”  Но утром день такой же. Суровый, сурковый… Быть той же, что вчера, но уже другой…

Они….

А где они?  Я не очень скучаю по Тебе, но по ним… Мне бы до них… Разве можно достучаться до небес? Черта с два, не буду же я вламываться?.. Они  – это те, кто на коне под небесами. Конь  мчится, фыркает, но ведет их  в небеса. Бравый конь, скажи мне правду, что там? Я побегу быстрой тенью, я догоню!

Ты…

Где Ты? Ты можешь найти себя? Тогда станешь другом. Я узнаю тебя. Точно. Я стану скучать по тебе и менять свои дороги на твои…

Мне не до Тебя, а им не до нас… Мир всегда равнодушен к тем, кто сам равнодушен к миру. Я будто не замечая Тебя, ищу их, а они видят нас и молчат. Смотрят. Мы видим их в нас и тоже молчим. Если говорят  –  слова. В вечность. Разными шрифтами, стилями, языками…Языками убивают, рождают, прощают, любят… Языки почему-то все знают. Мир языков смеет вершить правосудие.

Любовь.

Любовь – тоже слово, знаешь? Просто слово! Настоящую Ее,  боишься  назвать как все, ищешь собственные имена, как имя для ребенка…но никак не можешь найти.  К чему вообще называть то, что НЕ СЛОВО ? Мои слова – мысли, в них – любовь, а на краю света – свет… Какая разница? Тот, кто полюбил, берет на себя и свадьбу и похороны… Тот, кто согласился с любовью – идет переодеваться, раздеваться, одеваться, переделываться, кроить себя сухим мылом…

Тротуары.

Идти по тротуарам. В дождь. Остановиться,  сесть в подъехавший за тобой  автомобиль… Наехать на поле с одуванчиками. Лететь навстречу…и найти. Потом смотреть. Создавать, чтобы созерцать. Созерцать, чтобы снова захотеть создавать. Наплевав на  дороги ехать по тротуарам…

Титры.

Сухое поле. Темно-зеленый цвет бутылки. На небе – сухое вино. Опьяняет. Выпить ночь, чтоб увидеть Новый день и никогда от него не проснуться…

Мир сдувает нас с себя, как Oдуванчиков, мы летим и рассеиваемся в вечность…Титры.

21 grams of sun in a camel 21 грамм солнца в верблюде

Замерзший верблюд по квадратной плите одинокой дороги. На сизом травертине – снег. Снежные кубики. В каждом кубике – слеза, подобранная с земли теплым воздухом. Красное в полоску небо. Ни шума, ни гула. Воздух молчит, слушает : хруст ватных кубиков под копытами. Сахарная вата. Розовая от света небосклона и мерзлая от первого холода. Сладкий снег. Верблюд не идет, танцует: потряхивает и качает головой , подгибает тонкое тело и копыта, уткнувшись мордой вверх. Провожает закат. Сладкая вата тает под ногами в шербет. Сладкая смерть солнца… Небо поседело. Проседь облаков. Сумерки цвета сушеной хурмы. Верблюд мерзнет. Шатается. Плачет. Сладкие слезы его липнут к шерсти.

Сверху на  верблюда тихо приземлилось воронье перо. Упало на голову, пером вверх…

У Великой Пропасти Гнева сидел индеец и не курил трубку. Сидел, смотрел на снег …

– Откуда снег, верблюд?

– Это наша смерть, хозяин…

– Я не хозяин тебе. Я никого не приручаю. Не приручил и орла… И не возложил на него ничего, а дал свободу.

– Орел потерял свое перо, оно у меня на голове…

– Это не орел, это ворон потерял перо. Его убил орел.

– А почему убил?

– Потому что они вдвоем полюбили одно и тоже – небо. Ворон говорил, что оно из пепла, а орел – что из кости. А перо  – знак нам, мы пишем историю пепла и кости. Это – история жизни. Она и есть из пепла и кости.

– А солнце?

-А солнце – это то, что нам остается.

– Оно тоже из пепла и кости?

– Все есть из пепла и кости.

– Я не верю.

– Не верь, если не хочешь знать. Если поверишь ты, то я перестану. Я возложу всю веру на тебя и успокоюсь, что есть кто-то, кто верит. Вера рождает свободу и превращается в знание…  ворон умер,  а свобода досталась орлу.

– Мне будет тяжело… Мне будет сложно верить одному….

– Да . Но ты будешь искать кого-нибудь, чтобы сбросить ее с себя. И когда найдешь, тебе станет легче, ты освободишься…

Тишина. Закат ушел в небытие…

– … Нет, я не освобожусь. Потому что останешься ты, индеец, тот кто подарил мне когда-то веру, от которой я стал свободным. Мы встретим друг друга и скажем, что нас сближает то, что в нас осталось друг от друга. Это энергия. Она не растворяется, не расщипляется, не исчезает. Это семя, которое все сеют друг в друга. Семя растет, дает росток, лист, стебель, бутон. Он пахнет, раскрывая лепестки миру, отдается солнцу, а потом умирает. Стебель засыхает, но остается семя. Сладкое, как кость и легкое , как пепел… [21 грамм, любовь] …

Русалка и ангел

Русалка и ангел

 (сказка)

– А ты любишь поле?

– Да.

– Мне море больше нравится. Там на глубине тихо…

– Я нельзя быть в воде… Крылья мокнут.

– А какая разница, если ты все равно больше не сможешь летать?

– Не говори так… Мне больно.

Тишина.

– А ты меня любишь?

– Пока еще нет …

– Ты всегда говоришь правду?

– Да. Я – ангел.

– Лучше бы ты был дельфином…

Мы на берегу, у моря. Там при свете луны, ты самым красивый падший ангел. Я любовалась тобой с того момента, как нашла твое тело, приставшее ко мшистому камню, где я люблю сидеть по ночам. Я прислушиваюсь к шуму…

– Давай в море… Ты можешь лететь за мной над водой.

…Кажется, стоит только протянуть руку и я окунусь в преисподнюю. Черные волны подступают к горлу…Тебе уже не услышать меня, если я заплачу или закричу …

Я погружаюсь в воду, расплываясь  на маленькие кусочки, как цветные стеклышки в калейдоскопе… Я легко тону, как маленькое стеклышко…

Темно и тихо…если закрыть глаза и пальцами заткнуть уши. Хочу спрятаться здесь навсегда, осесть на дне вместе с морским светящимся планктоном… Я на дне…

Слушая тишину я не ощущала боли. Слушая тебя я забыла о тишине…Обрела боль… На дне так темно, что кажется, я вижу свет… Кто-то закинул сети, затопил душу, обманул ракушкой…я задыхаюсь… последние пузырьки воздуха прокричали назад!!!  Море чуточку раздвинулось…

Открываю глаза. Дым. Кто-то забыл луну на небе…Она нагая и бесстыжая, ей и невдомек, что ночная темнота ее пугающе бледнит… Люди обращаются с ней, как со шлюхой: честные не замечают, нечестные пользуются, а поэты становятся ее рабами…

Вижу твои глаза, прозрачно-сизые от дыма, постепенно наполняются дурманом…

– Я могу летать …

– Я знаю.

– Там за этим полем – другой мир, настоящий. Он не наш – не твой и не мой…

– Расскажи мне о нем.

– Там живут люди, удрученные страхами и болью.

– Значит и я человек…

– Да.

– И ты?

– И я. За нами погоня…

– Это дым конопли…

–  Хочешь, лети со мной?!

– Я не могу. Тебе пора …

–  Прощай!

Ты легко отталкиваешься от земли, оставляя за собой скользящую лунную тень на воде. Она ускользает вдаль по мере того, как высоко ты поднимаешься… Между нами – дым.